Три дня вместе с "Арией".

Дилан Трой, 1998 г.
 

ТРИ ДНЯ ВМЕСТЕ С АРИЕЙ

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ. РЕПЕТИЦИЯ.

Эта глава была затеяна для того, чтобы вы могли наиболее точно почувствовать разницу между внешней "обложкой" деятельности группы и столь тонкой материей, каковой является "творческий процесс". Именно поэтому я внедрился в коллектив.

Самое сложное в нашем шпионском деле - создать иллюзию собственного отсутствия. В идеале, конечно, неплохо бы, чтобы музыканты перестали замечать меня хоть на некоторое время. Как поется в какой-то дурацкой песне: "на три дня, на три дня вы забудьте про меня...".

"Три дня" были выбраны совершенно произвольно. Мне повезло, что за это время "арийцы" плодотворно репетировали, съездили в гастрольный микротур и дали один большой концерт в Москве. Вообще наблюдать за "арийцами" интересно и забавно. Особенно на репетиции. Особенно тогда, когда "на производственный поток" ставятся новые вещи. Вот я и сижу на их репетиционной базе, вяло потягивая пиво - жарко! - и выкуривая одну сигарету за другой: очень люблю курить.

Первым появляется Терентий, традиционно спрашивает меня: "Как дела?" и, получив в ответ не менее традиционное: "Нормально, Сережа, нормально", убегает куда-то по своим заботам. В "Арии" Терентьев заведует студийно-хозяйственными вопросами, поэтому все, что касается конкретно базы, висит на нем. Следующим должен придти обязательно Саша Манякин. Так и есть - спустя двадцать минут после Терентия в дверях появляется Манякин, держа под мышкой толстую "железнодорожную" газету. Он начинает не спеша, по-деревенски основательно расставлять свое барабанное хозяйство.

Появление на базе Владимира Холстинина почти всегда сопряжено с какой-то мистикой. То есть никогда нельзя быть на 100% уверенным, что он на самом деле не пришел раньше всех и сейчас не сидит где-нибудь в углу, аки паук, погруженный в анализ новых возможностей своей очередной гитары. Теоретически его можно запеленговать по писку пейджера, но это только теоретически, ибо Холст - по моему глубокому убеждению - стесняется этого "модного" прибора и просматривает все свои сообщения, только перейдя из одного укромного места в другое, еще более укромное.

Дубинин попадает на базу с шумом и грохотом. На вопрос, как дела, он выдает неопределенный жест, который с одинаковым успехом может означать выигрыш в лотерее, покупку новой бас-гитары или внезапную смерть всех ближайших родственников. Наверное, на него так действует именно дорога, потому что минут через десять он успокаивается, садится на свое место (рядом с Манякиным и барабанами) и начинает играть бесконечный пассаж, прерываясь только на то, чтобы покурить или, в свою очередь, неожиданно спросить меня - ну что, мол, как дела?

Кипелов появляется всегда в последнюю очередь. Не заметить его появление просто невозможно: у Валерия тембр голоса даже при обычном разговоре на пол-октавы выше всех окружающих. "О, при-ивет, - растягивает Кипелов, увидев меня, - слушай, жара на улице - почему ты все время в черном ходишь, как чернокнижник какой-то?"

Что меня в "Арии" подкупает, так это их дисциплина. Могу поспорить, такая слаженность и единообразие в мыслях достигается только после нескольких лет совместных концертов. Непосвященному может показаться, что это не репетиция группы, которой скоро стукнет пятнадцать лет, а так - музыканты поджемовать собрались. Впечатление обманчивое - каждый озабочен именно тем фрагментом из новых творений, который хуже всего выучил. Это - так, только разминка. "Арийцы" развлекаются. Неожиданно Виталик затягивает блюзовую гармонию, наверное по мотивам его любимого "Grand Funk", Терентий ее подхватывает, а Холст, недоуменно поглядывая на них обоих, выбирает компромиссный вариант и принимается играть чистым звуком некий загадочный перебор, сильно смахивающий на "Animals". Самого Холста это очень забавляет. Неожиданно Дубинин резко обрывает творчество: "Стойте! Теря, ты в какой тональности играешь?". - "В ми". - "Ну а я-то в си!" - надрывается Дуб. "А я так и понял. Потом", - невозмутимо отвечает Терентий. "Ладно, - обреченно машет рукой Дубинин, поняв, что поддеть Терентьева сегодня ему не удастся. - Вернемся к нашим баранам. Музыка закончилась!"

На самом деле музыка только началась. "Арии" предстоят два тяжелых дня. Сначала они поедут играть в город, отстоящий от столицы километров на двести пятьдесят, а буквально через день у них будет концерт на престижной площадке в центре Москвы - презентация нового альбома. "Арийцы" готовятся к концертам и прогоняют весь сет, попутно решая, какие вещи играть, а какие - нет. Репетируют они весьма сосредоточенно: Холстинин на ходу занимается производственной гимнастикой и играет свои соло, то припадая на одно колено, то практически растягиваясь в шпагат; Кипелов "отрабатывает" реакцию зала, размахивая руками в тех местах, где фанаты будут обязательно подпевать; Дубинин выплескивает энергию где-то перед воображаемым пятнадцатитысячным стадионом: делает устрашающие гримасы, размахивает грифом, дрыгает ногами в разные стороны и активно подпевает, хотя микрофона на репетиции для него не предусмотрено.

После исполнения "обязательных" - по случаю тура "Генератор Зла" - вещей из соответствующего альбома начинается дискуссия. "Давайте сыграем эту... "Следуй За Мной", - с притворным безразличием предлагает Кипелов. - Хорошая ведь песня!" "Давайте! - немного поразмыслив, кивает Дуб. - Только сначала перекурим".

Во время перекура на базу приходят какие-то приднестровские фаны и рассаживаются как у себя дома. Дубинин очень нехорошо на них посматривает, но решает не портить ни себе, ни им настроение. В конце концов их удается выпроводить, дав автографы. Все оперативно расписываются, и только Кипелов судорожно ищет свои очки - без них он практически ничего не видит.

Погоняв концертный сет, "арийцы" начинают готовить новый материал. Когда я говорю "начинают готовить новый материал", это не значит, что прямо здесь на репетиции что-то придумывается. Упаси бог! Все уже давно придумано, записано на каких-то своих домашних портативных студиях, а здесь - уточняется и обкатывается. "Какую теперь будем играть?" - любопытствует Манякин, высовываясь из-за тарелок. "Ну эту...", -делает неопределенный жест Дуб и, не находя нужных слов, играет первые аккорды на бас-гитаре. "Понял", - коротко отвечает Александр, снова скрываясь за своей "батареей".

День проходит незаметно. Я смотрю на часы - начали в полтретьего, закончили в полседьмого, и за все это время только пять перекуров. Завидная работоспособность!

После репетиции у каждого свои дела. Дубинин натягивает на себя куртку и незаметно исчезает. Терентьев срывается со стула, чтобы поскорее занять место у телефонного аппарата, а затем, вытянув ноги, долго и с наслаждением разговаривает. Это уже традиция. Разговаривать он может очень долго; так долго, что спустя некоторое время просто забываешь о его существовании.

Холстинин, обнаружив какую-то мелкую неисправность в своей гитаре, достает отвертки и начинает разбирать по порядку всю электронику. Манякин собирает свои принадлежности, но никуда не спешит. Я предлагаю выпить пива. Манякин - за. Барабанный техник Женя Шидловский, на концертах исполняющий также и функции клавишника, вопросительно смотрит на шефа. Шеф кивает ему в ответ - сегодня можно! "Мне тоже можно! - раздается со стороны телефона голос Терентия. - У меня сегодня свеча сломалась!" Заметив мой недоуменный взгляд, Манякин поясняет: после покупки автомобиля речь Терентьева пополнилась некоторыми техническими терминами, которые в контексте сделанного мною предложения следует понимать так: "У меня сломалась свеча, машину мне не вести, а значит мне тоже можно выпить пива".

Попивая пиво, мы договариваемся о месте завтрашней встречи. Я узнаю, что мы отправимся на автобусе, дорога займет около четырех часов, а встречаемся ровно в 10.00. Что ж, очень хорошо...


ТРИ ДНЯ ВМЕСТЕ С АРИЕЙ

ДЕНЬ ВТОРОЙ. ПОЕЗДКА.

С утра погода что надо, настроение у всех бодрое. Выясняется, что мы едем вместе с экзотическим ансамблем, у которого "Ногу Свело". Автобус незаметно наполняется загадочными людьми, преимущественно девушками, имеющими к обеим группам весьма касательное отношение, - кто они такие, не знает никто. Отправляемся, разумеется, почти на час позже - у каждого в последний момент находятся неотложные дела: Манякин забыл купить батарейки в плейер, я - пленки для фотоаппарата, а Максим Покровский из "Ноги" - воду, пиво и гамбургеры.

...Наконец мы все-таки отчалили. В автобусе тут же завязывается непринужденный разговор о делах, музыке и женщинах с явным креном в сторону последних. Холстинин сначала помалкивает, но потом вдруг выдает дежурную историю со столь леденящими душу подробностями, что все замолкают и начинают почти благоговейно на него смотреть. Только Дубинин заливается счастливым смехом. Разумеется, Володя все перепутал! Все было совсем не так, и главный герой во всей этой истории никакой не Холст, а, разумеется, он - Дубинин.

Словом, весь первый час пути обе команды обмениваются своими "охотничьими историями". В итоге все-таки сказывается разница в весовой категории: если рассказы "Ноги" сводятся к тому, сколько гостиничных номеров и туалетов они в общей сложности загадили, "арийские мемуары" на порядок круче. Всех окончательно добивает правдивое повествование Кипелова о том, как Дуб, внезапно почувствовав себя плохо на сцене, не бросил боевой пост и продолжал играть за кулисами, в то время как ему делали укол в самое интимное место. "Да, - скромно подтверждает Дубинин, - чуть-чуть только разъехались..." "Нога" окончательно покорена и смотрит на Виталия с плохо скрываемым восхищением. Дуб этой сценой, в общем-то, удовлетворен, но виду не показывает. Я сильно подозреваю, что эта история была рассказана в сто первый раз.

Дубинина волнует другое. Он кивает мне, ждет, пока я к нему подсяду, и на всякий случай интересуется, как у меня продвигается работа над книгой. Получив в ответ нечто невразумительное, он открывает причину своего беспокойства: "Интересно, на чем сегодня будем играть? Опять на каком-нибудь говне?". Я отвечаю, что провинция - штука ненадежная, у них свои представления об аппарате, поставят пару "кинаповских" колонок, - и вперед: радуйся, музыкант! "Вот и я говорю, - продолжает терзаться Дубинин. - Раньше нам хорошо было, постоянно ездили с фишкинским аппаратом и горя не знали! Потом, когда наступили так называемые "экономические трудности" и кататься со своим аппаратом стало накладно, нам начали такое на сцену выставлять! Сразу после "Маршаллов" какие-нибудь допотопные "Теслы"! И, самое страшное, мы стали играть прямо пропорционально качеству аппаратуры, то есть все хуже и хуже. Докатились до того, что уже на гастроли стало ездить "в лом"! Сейчас, правда, приноровились к "советским" условиям - по фигу, на каком аппарате играть!" "Посмотрим, что будет в этот раз", - уклончиво отвечаю я. "Конечно, посмотрим", - с ненавистью в голосе произносит Дубинин и, отвернувшись, начинает сосредоточенно смотреть в окно.

Сейчас, в августе 1999 года, когда рукопись этой книги уже окончена и скоро поступит в типографию, "Арию" уже гораздо меньше волнует вопрос аппаратуры. Не то чтобы "арийцы" стали безответственней или равнодушнее относиться к своим концертам и публике. Просто, устав зависеть от добросовестности организаторов концертов, группа обзавелась собственными инструментальными комбиками, микрофонами и прочей необходимой электроникой, тем самым раз и навсегда решив вопрос со звуком на сцене. Теперь каждый музыкант группы прекрасно слышит остальных и себя, и концерт - удовольствие для них, а это очень важно. Вообще, когда музыканту на сцене комфортно, он становится волшебником и генерирует настоящий драйв, что делает концерт настоящим чудом для публики. Но вернемся к нашему повествованию, в 1998 год, когда проблем было больше...

...Все остальные тоже заняты не бог весть какими делами. Манякин с каменным лицом слушает плейер, внимательно вникая в последний альбом "Megadeth", то и дело прерываясь, чтобы всунуть наушники своему соседу и риторически воскликнуть: "Вот барабаны пишут, а?!". Все без исключения ему сочувствуют - барабаны Ника Мензы записаны действительно превосходно.

Холстинин, едва успевший на автобус из-за московских пробок, теперь отдыхает: откинулся в кресле и щурится на солнышко. По случаю очередной поездки он прикупил солнцезащитные очки, делающие его похожим на терминатора. Позади нас Кипелов бодрым тенорком втолковывает Максиму Покровскому правила грамотного пения: "Не знаешь, что такое кварта? С нее Гимн СССР начинается... та-та ... Co-юз...". Покровский, имеющий как минимум среднее музыкальное образование, из последних сил пытается показать, что он не прикалывается и что он действительно никогда не подозревал о существовании кварты и квинты. Попутно Кипелов жалуется, что у него, мол, всегда были проблемы с низкими нотами. В это никто из собравшихся, естественно, не верит.

Терентьев расположился в самом конце автобуса и безмятежно спит, развалившись на трех креслах. Любые другие места Сергею мало подходят - уж больно ноги у него длинные!

Когда до пункта назначения остается не более часа езды, все единогласно решают, что пора подкрепиться и подышать свежим воздухом. У придорожной харчевни высаживается пестрый десант, принимаясь в спешном порядке закупать сардельки, салаты и много-много пива. Официантки пытаются распознать под терминаторскими очками Холстинина Филиппа Киркорова, но этот номер у них не проходит, и им ничего не остается делать, как приступить к исполнению своих прямых обязанностей.

С набитым желудком дорога кажется короче и ровнее. В город автобус въезжает с превеликим шумом. Музыканты обеих групп оценивают достопримечательности и интересуются, почем здесь нынче женский пол и спиртное. Сопровождающие нас лица местного происхождения - два мужичка, которым перевалило за пятьдесят, выдают потрясающе универсальное определение: "Плохие стоят дорого, а хорошая тебе и не даст!". (Ого! Надо будет запомнить!) От них, впрочем, других определений никто и не ждал. Сами разберемся!

После беглого осмотра достопримечательностей нам первым делом показывают стадион, на котором предстоит выступать. Мрачные прогнозы Дубинина частично оправдались: до начала концерта осталось лишь два часа, а стадион девственно переливается зеленой травкой - никакой аппаратурой еще и не пахнет. "На травке хоть полежать можно?" - с надрывом осведомляется Дубинин и, не дождавшись разрешения, растягивается вместе с Манякиным на футбольном поле, демонстративно накрыв майкой лицо. Организаторы божатся, что все будет в порядке и, чтобы замять впечатление от пустующей площадки для аппарата, с запозданием впихивают заготовленные хлеб-соль и предлагают отправиться обедать. "Вот это кстати!" - с удовлетворением отмечает Дубинин, который уже готов поскандалить, дай только повод.

Нас определяют в "самый лучший" ресторан. Ресторан действительно неплохой, только пиво почему-то надо оплачивать отдельно. Мы с Холстининым и Дубининым берем на дегустацию по бокалу местного пива и садимся трапезничать.

Пока несут первое, я, чтобы убить время, начинаю рассказывать Холсту и Дубу о том, как в "Норфолке" Кипелов спел "е..улся". Дубинин от хохота чуть не падает под стол. "А что там у нас по тексту получается?" - озабоченно спрашивает Холстинин, отрываясь от изучения салфетки с фирменным знаком ресторана. "И рванулся, - отвечаю я, - как бы над ущельем". "А... Спасибо, что предупредил, - совершенно серьезно говорит Холст. -А то вот так спросят, и не будешь знать, что сказать". "А у Копылова постоянно такие проблемы! - еле выдавливает Дубинин, у которого со смеху чуть не начинаются колики. - Мы как-то обедали в столовой, ну Маврик и говорит буфетчице: "Мне, мадам, макароны и две котлеты", а Кипелов как раз за ним стоял, разнервничался в такой ответственный момент и выдал буквально следующее: "Ну и мне то же самое, чтобы вам два раза не е..ться!". Такой переполох поднялся! Крики, визги... "Что вы себе позволяете?!" Буфетчица в обмороке! Потом только выяснили, что он на самом деле сказал: "чтобы вам не нагибаться!"..."

Тем временем столик напротив занимают шесть девиц неопределенного возраста и столь же неопределенных занятий и, лениво просматривая меню, начинают обсуждать мужские достоинства Холстинина и барабанщика "Ноги" Антона Якомульского который въехал в ресторан прямо на роликах: "Вот этот ~ мощный мужчина! А этот - хорошо хоть не на лыжах!". (Я сижу к ним ближе всех, поэтому мне все очень хорошо слышно.) После этого барышни переходят в наступление. "Скажите, пожалуйста, вы из "Арии"?" - кокетливо спрашивает одна из них. "Да", - отвечаю я, усердно работая ножом и вилкой. "Ой, как интересно! - взвизгивает другая. - А вы нам споете?" Однако мы уже закончили трапезу, к тому же предстоящий концерт волнует Холста и Дуба больше, чем дискуссии с представительницами дальнего Подмосковья. Поэтому мы покидаем ресторацию, оставляя женский секстет подыскивать более перспективную компанию, чем рок-музыканты...

Вернувшись на стадион, мы наблюдаем утешительные изменения в ландшафте: из двух "гробовозов" начинают выгружать боевой "Turbosound". За всем этим безучастно наблюдает Терентьев, отобедавший раньше всех. Терентий, заметив наше появление, спешит поделиться своим очередным бедствием. Я уже знаю заранее - все, что ни расскажет Серега, вполне годится на шапки в издания типа "Удивительное Рядом" или "Страшная Газета".

Сергей и на этот раз не обманывает мои ожидания. "Представляете, - доверительно сообщает он, - еду сегодня в метро. Чуть замешкался, и ударился о косяк двери. Пассажиры, естественно, смеются - им-то что? А я думаю: зашел бы сейчас в поезд какой-нибудь двухметровый бугай и тоже ударился бы о косяк... Хоть я посмеюсь. И вот на следующей станции действительно заходит баскетболист - на голову выше меня - и тоже задевает верхнюю планку! Тут уж мне даже не до смеха было... Так с ним рядом и стояли". Мы дружно прикидываем, какого роста должен быть баскетболист, который на голову выше Терентьева (196 сантиметров в продольном измерении) - не иначе он ехал в метро вместе с Сабонисом!

Шутки шутками, а "арийцам" пора настраиваться. Все разбредаются по исходным точкам, и стадион наполняется настроечной какофонией. Фаны, которых еще не пускают на стадион, гроздьями висят на решетках и ловят каждое движение музыкантов. Народу действительно очень много. Так же очень много парней в зеленом, синем и сером. Сдается, ради "Арии" побеспокоили не одну войсковую часть, а местный ОМОН уж точно присутствует на концерте в полном составе! Я ловлю себя на мысли, что все это до боли напоминает середину восьмидесятых. Сколько же у "Арии" за последнее время появилось юных поклонников! Похоже, у группы сейчас вторая молодость!

Холстинин на настройку задержался. Его атаковали "диппапловцы". Так я именую солидных фанов, которых впору называть дядечками. Таких дядечек можно встретить на каждом концерте, вне зависимости от места его проведения. Узнать их несложно. Они всегда усаты и иногда бородаты. Они предпочитают говорить "Дип Папл" и "Цеппелины" вместо "Дип Пепл" и "Лед Зеппелин". Их всегда интересует один и тот же вопрос: чем "Fender Stratocaster" лучше "Gibson Les Paul"'a - главным образом потому, что у них нет ни того, ни другого.

Ровно в семь какая-то местная достопримечательность - что-то вроде ди-джея - произносит магические слова, от которых взрывается весь стадион: "На сцене - группа "Ария"!". На скольких же "арийских" концертах я побывал, но все равно это заклинание вызывает у меня легкий озноб... Под монотонный басовый перебор "Волонтера" на площадку выбегают пятеро музыкантов. Аудитория неистовствует. Они знают наизусть каждую вещь, и, даже если Кипелов забудет слова, никто не сомневается, что фаны споют песню от начала и до конца.

Я внимательно наблюдаю за Кипелычем - сдается мне, мониторы местные горе-профессионалы расставили так, что Валерий попал в "мертвую зону" и совсем себя не слышит. Так немудрено и облажаться, взяв неверную ноту! Впрочем, Кипелову это не грозит. По нему самому можно строить тюнеры.

Холстинин, видимо по причине хорошего настроения, экспериментирует с новым танцем. Танец сам по себе очень прост и заключается в том, что Холст, играя соло, кокетливо-изящно двигает ногой туда-сюда. При этом с его лица не сходит выражение глубочайшего удовлетворения. Дубинин, позабыв все свои мрачные пророчества, кайфует на пару с Терентием, выделывая немыслимые эквилибристические конструкции. (Радость оставляет Дуба аккурат с окончанием концерта. После шоу приговор его будет суров и строг: "Звук - полное г....!".)

После концерта "арийцы" уединяются в гримерке, допуская туда лишь самых настойчивых поклонников. Надо заметить, что редкий концерт вызывает в их чувствительных душах положительные эмоции. Червь сомнения точит их всех вместе и каждого по отдельности: насколько хорош был звук, хорошо ли их принимала публика?

Место встречи изменить нельзя: я наталкиваюсь на Холстинина в туалете. Холст пригоршнями выливает воду себе на лицо и волосы. "Дилан, - уныло спрашивает он. - Как мы сыграли? Мою гитару хоть слышно было?" Вместо ответа я поднимаю вверх большой палец. Холстинин успокаивается и продолжает свои водные процедуры.

В коридоре, чтобы сфотографироваться с "Арией", выстраивается нескончаемая очередь фанов и местных музыкантов, которые, плюнув на провинциальную гордость, во что бы то ни стало хотят запечатлеться для истории со своими кумирами. Замечу - выглядит это очень трогательно. "Арийцы" стараются по возможности угодить всем, но, чтобы не слететь с катушек окончательно, экономят силы и выходят из гримерки по очереди.

Кипелов, позируя с очередной группой страждущих, как бы между прочим интересуется у местной "культовой" группы: "Так себе, небось, сыграли? Меня совсем слышно не было?". Комментарии излишни...

В сознании иных журналюг "Ария" представляется жутко пафосной группой. Порой очень хочется спросить этих товарищей: "Вы "Арию" хоть издали видели?". Я, к примеру, из всех наших звезд не знаю более открытых и доброжелательно настроенных музыкантов. Если позволяет время, Холст всегда расскажет о своих гитарах, а Кипелыч о том, как он распевается или берет высокие ноты. После того как основная масса озабоченных получением автографов фанов исчезает, "арийцы" выползают из своего укрытия и располагаются в баре, чтобы скоротать часок перед отъездом. Тут-то и начинается самое что ни на есть непринужденное общение с местными музыкантами, которых переполняет гордость, что такие знаменитости вот так запросто сидят и беседуют с ними.

Все хорошее когда-нибудь кончается. "Арии" пора уезжать. Сцена прощания фанов со своими кумирами достойна картины маслом и напоминает московскую "Олимпиаду-80". Фанатки рыдают навзрыд, утирая слезы платочком, который им, поди, вложила в карман "косухи" заботливая мамаша. Мужская половина, еле сдерживаясь, выдавливает из себя нечто вроде: "Ну, вы к нам... это... приезжайте!". Последние автографы, последние снимки на память. Не хватает только салюта, но громкие выкрики "Ария" - forever!", "Металл!!!" и "Кипелыч!!!" вполне его заменяют.

Обратный путь уже не вызывает энтузиазма. Все озабоченно прикидывают, во сколько же мы окажемся в Москве. Чтобы поддержать боевой дух и потенцию, Дубинин показывает своим "ногастым" коллегам так называемую "дорожную песню", традиционно исполняемую "арийцами" во время странствий и передвижений, в которой о дороге собственно не поется ничего. (Привести слова "дорожной" в книге я, к сожалению, не могу из соображений этики и пристойности.) Со второго раза "дорожную" дружно поет весь автобус, включая водителя, у которого неожиданно прорезался дивный волжский бас. (Через две недели "Ногу Свело", к нашему великому удивлению, исполнили "дорожную" на фестивале "Звуковой Дорожки", Вот стервецы!)

Спустя два часа оба коллектива дружно спят, и только Кипелов, отгоняя сладостного Морфея, из последних сил пытается чем-нибудь себя занять. Я подсаживаюсь к Валере, и мы болтаем с ним до самой Москвы...


ТРИ ДНЯ ВМЕСТЕ С АРИЕЙ

ДЕНЬ ТРЕТИЙ. КОНЦЕРТ.

Итак, снова Москва. Окрестности "точки" гудят, словно растревоженный улей. Народ начинает собираться задолго до начала действа. Владельцы коммерческих палаток вне себя от привалившего счастья - торговля товарами "первой необходимости" идет полным ходом. Меня тоже посетила одна недурственная мысль - кто же идет на концерт, не опрокинув хотя бы пару рюмок коньяка! Я устраиваюсь поудобнее в каком-то side walk cafe и в ожидании заказа наблюдаю за всем происходящим. С моей точки зрения, выбор позиции идеален - насквозь просматривается добрая половина тусовки.

Тусовка - явление разношерстное. Большинство фанов, естественно, добираются до места дислокации пешком или на муниципальном транспорте. Однако есть и счастливые обладатели подержанных "BMW", "шестерок" и "девяток", из приоткрытых стекол которых доносятся песни "Арии", включенные на полную катушку. Мимо дефилирует бригада дембелей в тельниках, однозначно решивших совместить концерт с попойкой по поводу окончания службы. Они пьют адскую смесь водки с пивом, которую русские почему-то называют "ершом", и старательно орут "Жанна из тех королев...", словно разучивали эту песню все два года своего стройбата.

Совершенно неожиданно я натыкаюсь на госпожу Пушкину. Маргарита, прохаживаясь в сопровождении своего песика Пиночета и двух сестер, на концерт идти не собирается, но осматривает окрестности с видом боевого генерала, которому предстоит очередное, очень ответственное, сражение.

"Арийцы" подтягиваются часа за четыре до концерта. Им еще предстоит soundcheck, то есть настройка всей аппаратуры, стоящей на сцене. Холстинин, разложив батарею своих примочек, заученными движениями начинает крутить ручки на комбике "Marshall". Сегодня он, кажется, решил играть на "Стратокастере". Вообще, Владимир для себя еще до конца не решил, с чем ему нравится выступать больше - с "Гибсоном" или со "Стратом". Уж слишком сложный этот вопрос, каждая гитара хороша по-своему. Для меня всегда оставалось загадкой, как Холстинин со своей огромной ладонью вообще умудряется играть на "Стратокастере". Он ведь одним пальцем сразу две струны перекрывает. Ладно "Gibson" - у него мензура пошире! "Ты прав, нелегко, - подтвердил мои опасения Холст. - Если я перехожу с гитары на гитару - две недели привыкать приходится!"

Терентьев в отличие от Холста отстраивается довольно быстро и теперь ходит туда-сюда по коридорам, не зная чем заняться. Тусовочная публика, пользуясь тем, что Терентий припас две пачки "Parlament", беззастенчиво стреляет у него сигареты.

Кипелов внешне кажется абсолютно беззаботным. Он занят своим новым развлечением и имитирует "на губах" соло-гитару со всеми возможными подтяжками и вау-эффектами, попутно расчесывая волосы. "Сегодня я буду попсовый", - предупреждает он остальных музыкантов, намекая на то, что собирается выступать в блестящих, обтягивающих ноги брюках. "Гомопопсовый", - ехидно уточняет из-за угла Дубинин, прикрываясь бас-гитарой. "Ну слава богу, признался", - вздыхает Манякин, высаживая за один прием полбутылки "кока-колы". "Кипелов! А почему ты - Кипелов? - продолжает юродствовать Дубинин. - Ведь все знают, что твоя фамилия Копылов! По-моему, это гораздо круче!" "Да ну вас всех!" - машет рукой Кипелов-Копылов, отходя на всякий случай в дальний угол комнаты.

Отстав от Кипелова, Дубинин с нечеловеческой скорбью смотрит на две свои бас-гитары, размышляя, с какой бы ему начать выступление. "Ну что, Виталик, - полушутя спрашиваю я его, - какая бас-гитара лучше?" "Та, которая длинней!" - невозмутимо отвечает Дуб, и вся гримерка закатывается в хохоте.

Тем временем Александр Манякин приступает к отстройке установки. Из зала доносятся глухие удары по разным барабанам. Это надолго. По крайней мере, минут на сорок. Готовится к выступлению и "секретный член" группы - барабанный техник и клавишник Женя Шидловский. Он маскируется за барабанами и начинает потихоньку вспоминать, как берутся соответствующие аккорды.

Гримерка постепенно заполняется поклонницами и "музами". Как они проникают в святая святых, минуя кордоны милиции и охранников, которые не то что рядового фана - самого Кипелова без тщательного face-контроля могут не пропустить, остается загадкой. Но "музы" - это вам не Кипелов и не рядовой фан. Они пройдут куда угодно.

В отличие от "муз" с превеликим трудом пробивается к своим бывшим коллегам заметно поднабравший в мышечной массе экс-барабанщик "Арии" Максим Удалов. Появление Макса - приятная неожиданность для всех. Его тискают в объятьях и предлагают выпить коньячку, который принесла какая-то из заботливых "муз". (Сами "арийцы" перед концертом - ни-ни!) На шум и крики прибегает Саша Манякин, деловито жмет Максу руку и собирается опять уходить на настройку. Я предлагаю зафиксировать на фото эту историческую встречу. Оба барабанщика ничего не имеют против и с удовольствием позируют.

В зал начинают запускать народ. Первая сотня счастливцев, несмотря на то что до начала концерта остается еще битых пятьдесят минут, с криками и улюлюканьем стремятся занять места у самой сцены. Буфет оккупирован преимущественно журналистами и прочими околомузыкальными персонажами. Представитель дружественного "Джокера" майор Баронин, немало в свое время помогавший "Арии" в ее деятельности, собрал вокруг себя самых эффектных девушек и рассказывает им о нелегкой работе репортера, о том, какой он молодец, и демонстрирует заодно свой наградной ПМ с автографом Юрия Андропова.

Представители "MetalAgen" - Эджен Прайс и Александр Новиков пьют водку в гордом одиночестве. "Ты знаешь, ~ делится своими впечатлениями Александр, стараясь не глядеть на мрачного Прайса, - был вот недавно на фестивале "Deathrider". Никакого ощущения единства! Вся тусовка - музыканты, друзья музыкантов и фаны. Мало кто слушает музыку - каждый сам за себя. А здесь такое ощущение, что люди пришли на классический концерт. Я просто в шоке!"

В зале, между тем, идет отладка двух съемочных кранов, с которых этот концерт предстоит увековечить, сделав его доступным для многочисленной "арийской" аудитории, явно не вмещающейся в двухтысячный зал. Операторы пьют нечто, издали похожее на пиво, и от нечего делать, не включая кнопку "запись", снимают фанов, которые корчат в камеру страшные рожи.

Концерт начинается с "разогрева", или, как это модно выражаться, происходит support-act. Фаны решают, что начала играть их любимая "Ария", и с воем сдвигаются к сцене. Поняв свою ошибку, они не спешат отвалить с завоеванных позиций - металлическая солидарность берет свое. Но ждать им осталось недолго...

Спустя каких-то пятнадцать-двадцать минут почетные гости покидают сцену, и в зале на фоне вязких аккордов холстовской гитары раздаются глухие удары бочки. Все понимают - это "АРИЯ"!

На сцену гордо выбегает Кипелов, а за ним словно крадучись подтягиваются остальные музыканты. Журналисты, давясь недоеденными бутербродами, стремглав выбегают из буфета и торопятся занять отведенные им места. (На следующий день многие из них напишут статьи, из которых следует, что концерт прошел, как обычно, народу было немного и что хэви-метал потихоньку умирает. За это им платят деньги - такова конъюнктура.)

Но черт с ними! Действо начинается! Быть может, я неоригинален, но мне очень нравится наблюдать за этой группой. "Ария" на сцене - это единый слаженный механизм. Механизм, в котором никто из музыкантов или технического персонала не чувствует себя "винтиком". Все работают на общий успех. Если внимательно приглядеться, станет очевидным, что каждый из "арийских" альбомов скомпонован как микроконцерт: первой песней с любого диска хорошо начинать шоу, второй, как правило "среднекачевой", - продолжать, а последней - заканчивать. "Ария" обычно так и поступает, начиная концерт вещами с последнего альбома, а дальше они составляют сет по своему усмотрению, в зависимости от настроения. "Ария" - группа концертная, и поэтому никогда не записывает в студии то, что невозможно адекватно исполнить на концерте. Разумеется, у "Арии" есть несколько обязательных хитов, но, в основном, принцип отбора прост - выбираются вещи, которые наиболее эффектно и выгодно звучат на сцене. Часто программа меняется: какие-то песни надоедают, и тогда "арийцы" заменяют их другими. Меняется и сам порядок песен. "Концертов бывает очень много, - говорит по этому поводу Холстинин, - и играть одно и то же крайне скучно. Мы любим сами себе придумывать проблемы: пишем перед каждым концертом новое "расписание" - что за чем играть. И каждый раз это меню разное..."

Сегодня - концерт тура "Генератор Зла", поэтому первыми звучат "Обман" и "Грязь". Что происходит в зале, описывать особой необходимости нет. Три сотни поднятых рук перед самой сценой раскачиваются в такт каждой песне, а четыре тысячи восторженных глаз ловят любое движение музыкантов. У "Арии" - самые музыкальные поклонники! Подхватывая фразы "Для слабых места нет!" или "Сводит с ума улица Роз!", они старательно выпевают каждую ноту. Это разительно отличается от того гама пополам с девичьим визгом, который можно наблюдать на концертах других модных коллективов.

В течение двух часов шоу держит фанов в полном напряжении, не давая им расслабиться, а во время исполнения "Ангельской Пыли" или "Возьми Мое Сердце" весь зал наполняется мириадами крошечных огоньков от спичек и зажигалок...

После концерта уставшие музыканты не спеша переодеваются и по очереди незаметно исчезают из гримерки. "Ты сегодня домой? - спрашивает меня Холстинин. - Могу подбросить!" Вместе с Холстом мы крадучись выходим через запасной выход и садимся в машину.

А на улице праздник еще долго не закончится. Я человек независтливый, но мне завидно - толпы фанов поют "Ангельскую Пыль", "Улицу Роз", "Возьми Мое Сердце"... По-моему, это то, ради чего стоит жить.